Национальные мотивы в творчестве Бахыта Кенжеева
Бахыт Шкуруллаевич Кенжеев – это казахский поэт, прозаик, литературный критик, пишущий на русском языке. Он родился 2 августа 1950 года в Чимкенте. Бахыт Кенжеев прожил в Казахстане всего три первых года своей жизни, но этого было достаточно, чтобы в Казахстане его стали считать своим.
С 1953 г. он жил в Москве. Отец был учителем английского языка, мать библиотекарем. Бахыт Кенжеев окончил химический факультет МГУ. Дебютировал как поэт в коллективном сборнике «Ленинские горы: Стихи поэтов МГУ». Юношеские публикации в периодической печати были многообещающими. Он печатался в "Комсомольской правде", "Юности", "Московском комсомольце", "Просторе", однако первая книга стихов пролежала в архивах казахстанского Союза писателей 20 лет и была издана только в 1996 г. издательством «Жибек Жолы».
В начале семидесятых Кенжеев становится одним из учредителей поэтической группы "Московское время" (вместе с А.П. Цветковым, А.А. Сопровским, С.М. Гандлевским). Это объединение внесло в русское стихотворчество струю романтизма и трагической горечи. Творчество Кенжеева, как и других участников этой группы, принадлежит к поэтическому неотрадиционализму, по своим эстетическим принципам во многом противоположному исканиям русского авангарда. Неотрадиционализм включает в себя 1) идею «возрождения» России (тоска по империи, мечтания о прежней роли супердержавы в мире), 2) антизападничество и изоляционизм, а соответственно, - восстановление образа врага, 3) упрощение и консервацию сниженных представлений о человеке и социальной действительности.
С 1982 г. он жил в Канаде, преподавал русскую литературу в Университете Монреаля. В настоящее время живёт в США и является квалифицированным переводчиком как с английского на русский, так и обратно.
Поскольку Бахыт Кенжеев был не только поэтом, но и прозаиком, то помимо стихотворений, он писал романы и повести. Известны такие сборники его стихотворений, как:
- Избранная лирика 1970—1981 (1984 г.)
- Осень в Америке (1988 г.)
- Стихотворения (1995 г.)
- Сочинитель звезд: Книга новых стихотворений (1997)
- Снящаяся под утро: Книга стихотворений ( 2000)
- Из семи книг: Стихотворения( 2000)
- Невидимые: Стихи (2004)
- «Названия нет»
- Вдали мерцает город Галич: Стихи мальчика Теодора (2006)
- Крепостной остывающих мест (2008)
Романы
- Плато (1992 г.)
- Иван Безуглов. Мещанский роман (1993 г.)
- Золото гоблинов
- Портрет художника в юности
Повести:
- Младший брат
- Обрезание пасынков
Произведения Бахыта Кенжеева переведены на английский, французский, немецкий, шведский, казахский языки.
Для лирики Кенжеева характерна установка на русскую классику 20 в. (А. Блок, А. Ахматова, А. Тарковский, А. Заболоцкий).
Обращаясь к метафизическим проблемам, трактует их с точки зрения романтически настроенного, но в то же время тесно связанного с современностью героя. Эмоционально окрашенные и философски осмысленные картины природы пропущены через сознание городского человека, урбанизированы.
Поэтический язык сочетает приметы высоко стиля и разговорной речи.
В одном из интервью Кенжеев говорит: «Я пишу стихи высокие. Могу сказать, что у меня постоянно какие-то степные, кочевнические мотивы проскальзывают. Может быть, в самом общем виде, но, тем не менее, проскальзывают»[1]. Бахыт Кенжеев – это русский писатель, поэт и критик, в его произведениях говорится и о Востоке, и о России. Он говорит сам: «… я - русский писатель, но я - казах. «А почему?» - говорят мне. Но, как я говорю, вас не удивляет, что Булат Окуджава был великим русским поэтом, но при этом - грузином, но пусть вас и это не удивляет»[2].
Бахыт Кенжеев считает, что «когда ты живешь в чужой культуре, и у тебя есть еще хотя бы слабая причастность к другой культуре - даже если ты не знаешь языка, - это фантастически обогащает»[3]. Кенжеев считает себя полигамным человеком и думает, что если человеку выпал шанс иметь две или три родины, и если он их равно любит, готов защищать от врагов, то это очень хорошо.
Кенжеев сам признается, что чего-то особенно казахского в его стихах и нет: «Что касается Бахыта Кенжеева, то ничего собственно казахского в моих стихах, конечно, нет. Если, конечно, не считать духа кочевничества… Я наполовину русский, по-казахски не говорю, да и культуру казахскую знаю неважно. Вот тут и наступает момент мистики. Что-то (или кто-то - Бог?) заставляет меня чувствовать себя чучмеком[4]»[5].
В данной работе попробуем выявить национальные мотивы Кенжеева на примере его стихотворений.
Действительно, казахские корни Кенжеева дают о себе знать. Творческий метод Бахыта Кенжеева называют «славянотюркизмом», подчеркивая, что восточный дух прослеживается во многих его произведениях. Несмотря на то, что практически 57 из 60 лет он прожил в западной среде, у Кенжеева в стихах часто пересекаются Запад и Восток, космополитическое («от греч. kosmopolíte — гражданин мир; идеология так называемого мирового гражданства; выступает в виде различных идейных и политических ориентаций – от взаимодействия и сближения народов и государств до нигилистического отношения к национальным культурам и традициям»[6]) и национальное.
Рассмотрим некоторые стихи Бахыта Кенжеева и попробуем отыскать в них национальные мотивы.
Если хлеб твой насущный черств,
солона вода и глуха бумага,
вспомни, сын, что дорога в тысячу верст
начинается с одного шага
и твердит эту истину доживающий до седин,
пока его бедная кошка, издыхая, кричит свое мяу-мяу,
напоминая, что ту же пословицу обожал один
толстозадый браток – уважаемый председатель Мао.
В этом отрывке из сборника «Крепостной остывающих мест» нетрудно заметить восточный дух. Это кочевнический мотив – «дорога в тысячу верст начинается с одного шага», а также обращение к имени Мао Цзэдуна, известного китайского государственного и политического деятеля XX века, главного теоретика маоизма.
Мотив кочевничества также проступает и в другом стихотворении этого сборника:
Неслышно гаснет день убогий, неслышно гаснет долгий год,
Когда художник босоногий большой дорогою бредет.
Он утомлен, он просит чуда - ну хочешь я тебе спою,
Спляшу, в ногах валяться буду – верни мне музыку мою.
В стихотворении «Где под твердью мучительно-синей…» тоже проступают национальные мотивы.
Где под твердью мучительно-синей
не ржавеет невольничья цепь,
и забытая богом пустыня
по весне превращается в степь –
я родился в окрестностях Окса,
чьи памирские воды мутны,
и на горе аллаху увлекся
миражом океанской волны.
Вздрогнет взрывчатый месяц двурогий,
сбросив пепел в сухую траву.
«Почему ты не знаешь дороги?»
«Потому что я здесь не живу.»
Не имеющим выхода к морю
только снится его бирюза.
Пусть Эвтерпа подводит сурьмою
молодые сайгачьи глаза –
есть пространства за мертвым Аралом –
потерпи, несмышленый, не пей –
где прописано черным и алым
население нищих степей –
и кочевник любуется вволю
на своих малорослых коней –
солоней атлантической соли,
флорентийского неба темней.
В этом стихотворении явно проявляется национальное начало. Здесь отчетливо виден степной мотив, проявляющийся с помощью таких слов, как «забытая богом пустыня по весне превращается в степь», а также кочевнический мотив – «население нищих степей – и кочевник любуется вволю на своих малорослых коней».
Также упоминание о реке Окс («я родился в окрестностях Окса»), которая находится недалеко от Казахстана (Окс - это название, которое классики греческой географии использовали для обозначения Амударьи).
Национальный мотив звучит и во фразе о памирских водах («чьи памирские воды мутны»), которая содержит в себе тоже отнесенность к Востоку: Памир — это горная система на юге Средней Азии, на территории Таджикистана Киргизии, Китая и Афганистана. Восточный Памир населяют памирские киргизы, в прошлом кочевники-скотоводы. В стихотворении указывается, что памирские воды именно «мутны», поскольку существует известный факт: в 1911 году случилось землетрясение и громадная трехкилометровая гора упала в долину; кишлак[7], что находился в долине был погребен под грудой камней, погибли все его жители, а на этом месте образовалось озеро. Известно, что самая главная река равнины Средней Азии, Амударья (а в нашем случае назовем ее Окс), насыщается водой Памира. Следовательно, памирские воды «мутны», поскольку под озером Памира погребен целый кишлак с его жителями.
Национальное начало также проявляется и в арабском слове «аллах», обозначающим в исламе Единого Бога; и в слове «сурьма», которая в странах Востока употреблялась примерно за 3000 лет до н. э. для изготовления сосудов; и в строке «молодые сайгачьи глаза», поскольку сайгаки – это кочующие животные, которые обитают в Казахстане; а также в строке «есть пространства за мертвым Аралом», поскольку Аральское море — это бывшее бессточное солёное озеро в Средней Азии, на границе Казахстана и Узбекистана.
Таким образом, в стихотворении «Где под твердью мучительно-синей…» ярко и образно отражаются национальные мотивы Кенжеева.
В стихотворении «Зачем придумывать…» из этого же сборника также отчетливо проскальзывает восточный мотив.
уроки музыки к исходу рождества.
Смотри, в истоме беспечальной
притих кастальский ключ, и караван волхва
уснул под лермонтовской пальмой.
Сочетание «караван волхва» напоминает евангельский сюжет о мудрецах, пришедших с Востока, чтобы поклониться младенцу Иисусу и принести ему дары. Восточный мотив проявляется через этот евангельский сюжет: «Снарядив караван, волхвы сели на верблюдов и двинулись в Иерусалим, следуя за чудесной звездой. Волхвы были трёх возрастов и трёх племён. Старец Мельхиор, темнокожий мужчина Каспар и юноша Валтасар. Они назывались волхвами-магами не потому, что были чародеями. Так назывались у восточных народов мудрейшие наблюдатели природы»[8].
В стихотворении «Не гляди под вечер в колодец минувших лет…» тоже есть национальные мотивы.
Посмотри на юго-восток, где велик Аллах,
где спускается с неба друг о шести крылах,
чтобы встать на колени лицом к Медине.
Как недобро блещет на солнце его броня!
И покуда кочевник молит: не тронь меня,
у него огня и воды достанет
для семи таких: будто нож, раскаленный щуп
опускает он в обгорелый, забытый сруб,
чтобы вспыхнула каждая связка в твоей гортани.
Опять же национальное начало стихотворения подчеркивает, во-первых, арабское слово «Аллах», во-вторых, «Медина», т.е. второй священный город ислама, после Мекки, в-третьих, упоминание о кочевнике.
В строке «друг о шести крылах» - это ангел. А вера в ангелов является неотъемлемой частью веры мусульманина. По исламским представлениям ангелы сотворены из стихии света, бесполы, невероятно сильны. Смысл их существования заключается в служении Аллаху. Ангелы безгрешны, так как не наделены Аллахом способностью делать выбор и беспрекословно выполняют Его приказы.
Но не только в этом проявляются национальные мотивы в творчестве Бахыта Кенжеева. Известно, что проникновение ислама на территорию современного Казахстана происходило в течение нескольких столетий, начиная с южных регионов. В настоящее время основная масса казахского населения считают себя мусульманами и соблюдает в той или иной мере хотя бы часть обрядов. Распространение ислама среди кочевников было не таким активным как среди оседлого населения тюркских народов, так как традиционной религией тюрков-кочевников было тенгрианство. Своеобразной и характерной чертой этой религии является родственная связь человека с окружающим его миром, природой. Тенгрианство было порождено обожествлением природы, вечного неба над головой и почитанием духов предков. Они умели смотреть на природу как на существо одушевленное. Тенгрианская вера давала тюркам-кочевникам знание и умение чувствовать дух природы, острее осознавать себя её частью, жить в гармонии с ней, радоваться её многоликой красоте.
И в стихотворениях Кенжеева звучит тема благоговения перед красотой сущего мира.
Например, в стихотворении «На утесе, размышляя, наблюдал я бездну вод…» звучит восхищение природой, окружающим миром:
На утесе, размышляя, наблюдал я бездну вод
………………………………………………….
Не промолвил я не слова, свой восторг в душе храня.
Расстилался бор еловый за спиною у меня,
чайка белая летела, красовался гриб во мху,
солнце ясное сияло, словно люстра, наверху,
в мире, созданном искусно, где уместен волк и лось…
И возвышенное чувство в организме поднялось.
Обожествление природы – вечного неба над головой заметно в стихотворении «В неуловимых волнах синевы…»
В неуловимых волнах синевы
переливаясь, облачные львы,
верней – один, повернутый неловко,
всплывает вдруг … О чем ты говоришь,
Полоний мой? ...
…………………………………………………
Ни облаку, ни ветру нес судья,
плыву один в небесные края...
В этом стихотворении звучит обращение к природе – к месяцу, плывущему по небу. Интересно само обращение – «Полоний». Вообще, полоний – это полуметалл серебристо-белого цвета.
Поскольку Кенжеев – это русский поэт, который сочетает в своем творчестве и Запад, и Восток, то тема благоговения перед красотой природы приобретает в его творчестве иное значение и переплетается с темой неминуемой утраты, в его стихах звучит ностальгическая нота.
Такая удивительная высь,
что хочется вздохнуть: остановись,
мгновенье, ненаглядно, непослушно…
Но охлаждает горло сладкий страх,
и странный ястреб, с горлицей в когтях
проносится и вдоль пропасти воздушной,
и набухают в небе облака,
подобно хлебу в чашке молока,
и достигают горы, цепенея,
пускай не звезд, но гиблой пленки той,
что делит мир на полный и пустой.
Молчит земля, как мертвые под нею.
Таким образом, проанализировав несколько стихотворений Бахыта Кенжеева, мы видим что он умело использует в своем творчестве национальные мотивы. Принадлежность Кенжеева сразу к нескольким культурам духовно его обогащает и делает его произведения неповторимыми.
Уехав в Канаду, он не вошел ни в какую литературную среду и свою не создал, все эти годы был мысленно с родиной. Возможно, поэтому, не оставшись в СССР, не пережив перестройку и бурные 1990-е, он сохранил чистоту мысли и слога. Именно в эмиграции писалось ярче, образнее, чувственнее.
Несмотря на то, что Кенжеев никогда не был популярен в массах, он завоевал свое место в литературе. Сам он говорит: «Я не Евтушенко, не Есенин. Моя аудитория, в силу характера стихов, которые я пишу, штучна. Это - считанные люди. Их, может быть, во всем мире две или три тысячи человек»[9].
«В русской поэзии нет такого второго голоса» - заметил когда-то А. Касымов, бывший министр обороны республики Казахстан.
Свое место в русской литературе поэт с казахстанской земли занял уже давно, а с каждой новой книгой стихов Кенжеев подтверждает свой титул «великого поэта».
Литература
- Большая Российская энциклопедия: В 30т. / Т.13. – М.: научное изд. «Большая Российская энциклопедия», 2009. – С. 560 – 561.
- Журнал «Дружба Народов». 2007, №11. (ст. О. Лебёдушкиной «Поэт как Теодор. Бахыт Кенжеев: попытка портрета на фоне осени»).
- Журнал «Вопросы литературы» 2001, №6 («Творческая мастерская»).
- Знамя. 2000. № 11. (ст. «Кенжеев: в тесноте отсутствующих лет»).
- Кенжеев Б. Стихотворения. – М.: АО Издательство «ПАN», 1995. – 256с.
- Комлев Н.Г. Словарь иностранных слов. – М.: Эксмо, 2006. – С. 192.
- Общественно-политическая газета «Областная». Выпуск 082 (507) oт 24/07/2009.
- Огонек. 1993. № 18.